Девчонки с иголочки.

Георгий Мхеидзе

 версия для печати

В русском языке выражению pin-up не существует аналогов. Не выстраивать же каждый раз уродливую конструкцию типа “картинки пятидесятых годов с сексуально одетыми девушками, которые надо вешать на стенку”, чтобы хоть как-то назвать это маленькое торжество плоти, героиня которого — воплощение томительной доступности и примитивных соблазнов. Уж лучше еще разок понизкопоклонничать перед растленным Западом. И на выдохе прошептать об этом: “Пин-ап!”.

Фотографии моделей пин-ап, хотя и появлялись в продаже, никогда даже близко не достигали тиражей картин. Джил Элвгрин и Гарри Экман всегда фотографировали тщательно отобранную, одетую и причесанную модель на фоне заранее выстроенной декорации и только потом, с готовой фотографии, писали картину. Моделями становились самые разные красавицы: и бывшие “обложки” цветных журналов, и голливудские старлетки, и танцовщицы из стрип-клубов. Самыми знаменитыми стали Бетти Пейдж и Банни Игер — фотография, сделавшая Бетти звездой, много снимавшая для PLAYBOY, актриса и блистательная модель.

С ужасом думается, что этих бесстыдниц с полураскрытыми губами могло бы не быть. Что бы тогда делали солдаты в казармах? Матросы на кораблях? В эротической живописи ранее ничего подобного не было. Коричневатые фотокарточки полураздетых горничных десятых годов, томные полноватые кокаинистки, обнажающие чуть увядающие бюсты на нэповских открытках конца двадцатых… Казалось, что уделом поклонника наготы навсегда останутся замочная скважина и легкое чувство брезгливости и стыда — будто совершаешь что-то, хоть и приятное, но все же неприличное. И вдруг, словно ослепительный всполох солнца сквозь грязное оконце подвала, врывается Великая Американская Школа Пин-Ап! Сверкание белозубых улыбок, персиковая бархатистая кожа, тугие груди заманчиво топорщат крахмально-белые блузоны в обтяжку — и все это великолепие здесь, на фоне томительно-голубого моря, бездонного синего неба и переливающихся золотом дюн, дожидается лишь тебя, все только для тебя одного!

Как ни старайся, все равно не поймешь, почему в середине тридцатых сразу с десяток очень хороших художников вдруг, не сговариваясь, почувствовали, как именно следует рисовать девушку, чтобы мужчине хотелось глядеть на этот рисунок снова и снова. К счастью, их способности, не пригодившиеся в рекламных агентствах и классической живописи, оценил Голливуд — его золотой век был как раз в разгаре, и календари с томными кинодивами зачастую печатались тиражами с шестью нулями. Дальше была Великая Депрессия. Опять же, началась война — уставшим и лишенным жизненных стимулов мужчинам Америки нужны были приятные и незамысловатые развлечения. Спрос немедленно породил предложение: издатели вроде Brown and Bigelow (которых лет через десять будут называть “королями пин-апа”) и Shaw-Barton начали переманивать друг у друга новоявленных мастеров модной эротической живописи, чтобы выполнить поток заказов и оформить новые календари для Coca-Cola и Lucky Strike.

Пин-ап — сплошной восторг искусствоведов и головная боль коллекционеров поп-арта. Какой-нибудь захудалый постер с серийной грудастой красоткой работы, скажем, Гарри Экмана, не купленный когда-то за 20 центов, теперь стоит все свои 200 долларов — и это далеко не предел (пастели Эрла Морана, моделью для которых выступала юная Мэрилин, могут обойтись раз в десять дороже). Нужно было делать вовремя, господа: колода игральных карт работы великого Эрла Макферсона “Побеждай, проигрывай или тяни” в 1944 году разошлась тиражом 168 тысяч штук!

Карьера в пин-ап стала становиться престижной — “Браун и Бигелоу” платили по тысяче долларов за картинку, модели получали половину этой суммы за сеанс. А потом случилась еще одна великая удача пин-апа — на сцене появился Роберт Харрисон, скандальный издатель, лет за десять до Ларри Флинта поставивший добропорядочную Америку на уши своим журналом Confidential, полным грязных сплетен и сфабрикованных скандалов и ставшим едва ли не первым “желтым” изданием, которое читали “люди из общества”. Деньги на издание Confidential Харрисон заработал в сороковые — его журнальная империя наживалась на основном инстинкте, печатая с десяток “журналов с девочками” с названиями вроде Titter, Eyeful, Whisper и Flirt, прославляя красоту американских девчонок и впервые в истории журналистики предлагая читателям такое количество секса под одной цветной обложкой. Обложки и стали спасением для пин-апперов: Харрисону хотелось, чтобы мужчина, увидев его журнал, немедленно потянулся за кошельком. Картинка на обложке порой составляла до трех четвертей бюджета всего журнала — и она должна была стоить этих денег. Пин-ап был идеальным решением — свежо, модно, красиво и сексуально, и Харрисон взял на работу Питера Драйбена, Эрла Морана и Билли Де Ворсса, а яркие реалистичные картинки с девочками в комбинациях и чулках облепили стены солдатских казарм, матросских кают и приборные щитки грузовиков-дальнобойщиков. Так у жанра появилось название — “пин-ап” означает что-то вроде “прикалывающихся булавкой на стену” (у нас этих призывно улыбающихся девиц наверняка назвали бы “прикольными”).

Каждый из великих пин-ап художников — отдельная глава в истории удивительного искусства изображения страсти. Стеснительному Эду Рунчи, который стыдился обращаться к моделям, пришла на помощь мамочка итальянка, заставившая прекрасную Джанет, работавшую на оборонном заводе за соседним станком, позировать для сына по вечерам. Через несколько лет Джанет знал по картинкам Рунчи каждый второй американский мужчина. (Сейчас, после смерти жены, стареющий Рунчи живет… на калифорнийском ранчо Джанет). Эдгар Эрл Макферсон, первый из великих пин-апперов, в сороковые годы задавший стандарты стиля и заработавший миллионы, заканчивает карьеру феерическим альбомом “Охота с Макферсоном”, переодев красоток в экзотическое оперение певчих птиц. Еще один молодой миллионер, Эрл Моран, переехав после развода в Голливуд, знакомится с юной моделью Нормой Джин Догерти, которая хочет позировать для него. Впоследствии Монро будет тепло вспоминать Морана: “Эрл всегда рисовал мои тощие ножки гораздо красивее, чем в жизни”. Гениальный Джил Элвгрин, второй создатель канонов чудесного жанра, в 26 лет рисует пин-ап рекламу для “Кока-Колы”, и уставшая от безработицы и войны Америка засматривается на неземной красоты девиц, улыбающихся с громадных биллбордов.

Отдельного упоминания заслуживает кино: изумительные в своем наивном бесстыдстве черно-белые короткометражки Ирвина Кло в свое время прославили Бетти Пейдж. Кло снимал по заказам — в основном от юристов, врачей и бизнесменов, любителей того, что лет через тридцать станет “домашним видео”. А наивная Бетти все удивлялась, почему же клиентам так нравится лента, где она, затянутая в кожаный корсет, ползает на четвереньках, изображая пони, — ведь в этом фильме даже не видно ее лица!

Классические картины пин-ап способны довести любого эротомана до пароксизмов восторженной истерии: мгновение завораживающего мужского подглядывания умельцы-художники останавливали ровнехонько в точке высшего наслаждения. Что уж говорить об идущих на ура альбомах, собирающих всех звезд живописной любовной лирики под одним переплетом: сладкий яд нарастающего влечения, постепенное соскальзывание в удовольствие. Хохочущие кареглазые блондинки Джила Элвгрина в белых носочках карабкаются по мачтам, не обращая ровным счетом никакого внимания на задравшиеся юбочки в сборках. Изгибаются в гимнастических переливах мускулистой плоти задорные стервочки классика жанра Альберто Варгаса, знаменитые “Варга-герлз”, прославившие журнал PLAYBOY. Вытягиваются, словно ускользающие и не дающиеся в жадные мужские руки змейки, юные красотки его ученика Джорджа Петти, известного тем, что он часто увеличивал на рисунках головы моделей и удлинял ноги и торсы, совершенствуя природу в направлении страсти. Разомлев под жарким калифорнийским солнцем, скидывают халатики купальщицы на пастелях Перл Фраш — самой знаменитой женщины-художницы пин-апа. В потоке распахнутых халатиков, мускулистых ножек и кружевных бюстгальтеров встречались работы и вовсе уж странные. Маргиналы этого легчайшего жанра вполне заслуживают не краткого упоминания, а отдельной статьи: достаточно увидеть работы Арта Фарма, всю свою жизнь посвятившего изображению неожиданно (для их обладательницы, но никак не для одержимого желанием зрителя) спадающих трусиков, или гения пин-ап фетишизма Элмера Баттерса, фотографировавшего только ножки — точнее, ступни женских ног — и убедительно показавшего, как любовь и страсть способны превратить пять пухлых маленьких пальчиков в поэму экстаза, сочиненную на понятном лишь избранным языке колготок, каблуков и нежно-розовой кожи.

Пин-ап — искусство, строго ограниченное канонами места и времени действия. Захлестнув Америку в начале сороковых, эротическая волна схлынула в середине шестидесятых — за четверть века представления об эстетике возбуждения в корне поменялись, и неряшливые героини новой психоделической революции почти начисто смыли со всех и всяческих стен выцветших красоток в старомодных купальниках. На смену кокетливой полуобнаженности пришла нагота, а мужские журналы нового поколения получили одобренную законом возможность публиковать постеры девушек “без всего”. Нигде, кроме Штатов, ничего похожего на взрыв пин-апа не случилось. И неудивительно — где еще красотки начинали карьеру с титулов вроде “Мисс пляж Бэй 1956” или “Оклахомская королева кукурузы 1949”, а гигантские корпорации понимали, что для рекламы сигарет и моторных масел нет ничего лучше полураздетой блонды. В моей северной стране этот жанр не прижился вовсе — нашим пин-апом были совэкспортфильмовские календари с кинозвездами в мехах, обнажавших краешек комбинации, и дикого вида и неясного происхождения постеры, на которых отретушированные кореянки опирались на новые автомашины. Тем интереснее листать пин-ап альбомы сейчас: смеющимся девушкам в коротких юбчонках выдержка оказалась только на пользу, словно элитному коньяку.